<< Назад

Беженцы

После партизанской операции немцы собрали всех мужчин и погнали их в сторону Истры. На следующий день выгнали из домов остальных жителей и большой колонной погнали вслед. Взрослые посадили детей на санки, подстелив перину, сами пошли пешком. Колонну сопровождали немцы на мотоциклах. Днем шли, а ночью останавливались в брошенных деревнях. Спали вповалку на полу, на соломе. Зима была очень холодная, от мороза трещали бревна в доме. Как не поморозили маленьких Галю с Зиной?! В дороге с детьми тяжело. Одна женщина, оставила одного из двух своих маленьких детей на завалинке замерзать. Говорила матери: сделай так же, с двумя детьми не справишься.

Среди сопровождающих солдат были немецкие союзники, венгры или румыны. Они тоже страдали от войны, говорили, помогая жестами: "Взять бы нашего Гитлера и вашего Сталина за воротник и столкнуть их лбами". Сестренке Вале говорили: "Маруська, война кончится - поедем с нами".

Дошли до Еремеево, догнали колонну мужчин, они содержались под охраной в деревенской риге. В Еремево удалось согреться и поесть. Остановились у одного дома. Вышел немец, завел в дом, показал на печку, открыл подпол, показал картошку. Затопили печку, Валя пошла за водой. К ней подошел знакомый уже румын и говорит, помогая знаками: "Маруська, иди к офицеру, плачь, проси отпустить твоего батьку". Валя бросила ведра, побежала за матерью. Взяли детей и все пошли к дому, в котором размещался штаб. Немец-офицер выслушал, пошел к риге, где под охраной содержались мужчины, показывает: "Зови". Они покричали: "Тятя, тятя!" - вышел старенький дед Никита. Офицер спрашивает: "Партизан нихт?" Вид у дедушки жалкий: маленького роста, валенки с него сняли. Заплакал: "Какой я партизан?!" Его и отпустили. Рассказали тете Зине, она собрала детей и тоже выпросила своего мужа дядю Ивана. Так спаслись дедушка и его брат. Остальных угнали дальше, и дальнейшая их судьба неизвестна. Вернулся один только дядя Вася Хомяков(?), которому позже, где-то уже под Смоленском, удалось бежать.

Жителей было много, тысячи полторы. Шли через Еремеево, Лисавино, Куртасово, Степаньково. Дошли до деревни Адуево, что под Истрой. Но тут началось наше наступление, а немцы стали готовиться к отступлению. Пользуясь суматохой, наши беженцы хотели уйти назад, но немцы догнали на мотоциклах и завернули их. Тогда схоронились в овраге между Степаньково и Куртасово. Валил снег, натаскали соломы. А на берегу оврага немцы поставили орудия и стали стрелять по наступающим нашим войскам. Лежат под снегом и соломой, дед Никита говорит: "Сейчас опустят дула и по нам..." Долго так лежали, потом канонада стихла. Дед выглянул из-под снега - орудия увезли, немцы уходят по деревне, минируют дорогу и поджигают стога и дома. Ночь просидели в снегу. Потом к рассвету - радостный крик, плач. Выглянули - наша разведка пришла! Разведчики приказали сидеть и ждать, пока сапёры не проведут разминирование. Утром рассвело, военные развели костер, проверили документы. И жители, свободные, пошли обратно в Бакеево.

Задержись наше наступление еще на день-два - догнали бы, как и мужчин, до Истры, погрузили в вагоны и увезли бы в Германию.

Когда шли обратно, проезжающая рядом санитарная машина подорвалась на мине. У машины повредилось колесо. А маленькой Гале опять не повезло, ее ранило. Но ранение, слава Богу, оказалось не сильное, осколок лишь царапнул голову. Четырехлетняя, она запомнила, как наши солдаты успокаивали ее, дарили шоколад.

Вернулись в Бакеево, к дяде Ване. Дед Никита говорит: "Пойду, погляжу наш дом". Мать его отговаривала: "Тятенька, не ходи! Заминировано все". Но не удержался дедушка, пошел в Горетовку, проверил: дом стоит. Собрались и поехали все.