Неудачная покупка

 

 

Татьяна и ее муж Владимир вместе трудились инженерами на оборонном заводе  в небольшом городе ближнего Подмосковья. Владимир работал программистом на вычислительном центре, Татьяна в конструкторском отделе оформляла техническую документацию на сложные электронные приборы, которые выпускало их предприятие для установки на космические спутники.

Наступила эпоха перестройки, конец восьмидесятых годов. Началась чехарда с ценами в магазинах, задержки зарплаты на работе.

Владимир в это трудное для всех время не растерялся. Он, будучи специалистом по компьютерам, стал по выходным дням подрабатывать в расплодившихся небольших коммерческих фирмах. И, когда многие его друзья бедствовали от безденежья, Владимир неплохо подзаработал.

Появились деньги, и у Татьяны начался зуд: что-то надо купить!

Женщины, как известно, делятся на две категории. На скопидомов, которые старательно экономят деньги, и на тех, кто их безудержно тратит. Вторых, впрочем, намного больше. И Татьяна тоже относилась скорее ко вторым, чем к первым. Вот и сейчас ей захотелось срочно утолить накопившийся у нее за последние год-полтора голод к покупкам!  На ловца и зверь бежит, в субботу вечером Татьяне позвонила подруга:

- Тань, привет. Поехали завтра в Москву. По магазинам пройдемся. Как раньше, помнишь?

- Ой, Ира, мне как раз много всего купить надо! – обрадовалась Татьяна. - Сыну куртка нужна новая. А то он за лето так  вырос, что прошлогодняя ему коротка. Эту зиму, может быть, и доходит, а на следующую – нет ничего. Да и сейчас было бы неплохо поменять. Зима еще вся впереди, в короткой-то промерзнуть можно! Не дай Бог, заболеет. И у Володи нет нормальных теплых ботинок, носит легкие осенние башмаки, без меха. А уж про меня и говорить нечего – ходить не в чем! В нашем универмаге ветер гуляет. Поехали!

- И я бы тоже обкупилась! Ничего нет из одежды! И я, и муж – все старое донашиваем. Вот дожили, а?!

- Да, надо себя побаловать! – засмеялась довольная Татьяна. – Едем!

И они договорились встретиться завтра на платформе пораньше, чтобы успеть на утреннюю электричку, которая идет до Москвы почти без остановок.

Однако Володя, ее муж, воспринял такую новость без всякого оптимизма.

- Не сидится тебе дома! У меня в кои-то веки выходной день, а ты уезжаешь.

Но, если женщина загадает поход по магазинам, остановить ее практически невозможно. А уж если в боевую группу объединяются две женщины – поражение неизбежно. И понимая, что поделать ничего нельзя, Владимир махнул рукой:

- Ну, езжай, езжай…

И - поехали!

Долго они ходили по Москве. Прошли традиционные для гостей столицы торговые точки: ГУМ, ЦУМ, Детский мир. Заехали в заветный для Татьяны магазин на Полянке, где они с Владимиром когда-то купили ей модные дорогущие сапоги. Еще, помнится, свекровь долго недовольно ворчала: «Сколько денег угрохали!»

Ходили, ходили, но нигде ничего не нашли. Везде полупустые полки. Такое время настало… Осталась последняя надежда, они поехали на челночный импровизированный рынок возле большого универмага на Соколе.

Прошли вдоль лотков с разложенными товарами по всей длине рынка. Но ничего не нашли ни для себя, ни для своих близких. Ни на что глаз не упал. Что делать? Пустыми возвращаться не хочется, пошли по второму кругу. И присмотрели-таки зимние ботинки для Владимира.

- Вообще-то он такую литую подошву не любит, ему с каблуком подавай. Но ничего, - рассудила Татьяна, - морозы скоро, а у него теплой обуви нет. Будет и эти носить за милую душу.

- Давай проверим как следует, - говорит она Ирине. - Ты один ботинок смотри, а я другой.

Повертели они каждая свой ботинок, проверили швы, работу молнии. Потом поменялись ботинками, перепроверили друг друга. Вроде все нормально.

- Берем!

Рассчитались с продавцом, старой бабкой и, довольные, поехали домой.

Дома ждал муж. Злой, на взводе.

- Ну, как? Много приобретений?

- Вов, не ругайся, - примирительно говорит Татьяна. Открывает коробку, достает и протягивает ему один ботинок. - Посмотри, какие теплые ботинки я тебе на зиму купила.

Он посмотрел на покупку только одним глазом и вернул ботинок жене.

- Только деньги потратила! Ты  же знаешь, что я такую подошву не люблю!

Татьяна приняла ботинок от мужа с обидой: она так старалась, а он не ценит! Когда стала укладывать его назад в коробку, то так и ахнула! Оба ботинки на одну ногу! Не может быть!.. Да нет, точно, оба правые!.. Как же она раньше не заметила? Вот растяпа!.. И, самое-то главное, что же теперь делать?!

Она постаралась сдержаться, виду не подала и мужу в своей оплошности не призналась. После ужина Владимир, накормленный и  довольный, наконец-то успокоился и попросил жену:

- Ну, где там твои ботинки? Давай посмотрим.

Может быть, в другой раз Татьяна и пошла бы на скорое примирение. Но сейчас поневоле пришлось твердо держать оскорбленный вид, и она обиженно ответила:

- Нет уж! Не нравятся - так не нравятся!

Так она поступила, просто оттягивая время. А сама тем временем всю голову сломала: что делать?! И ночью долго ворочалась, никак не могла уснуть. И днем на работе все думала про эти ботинки, переживала.

- Ир! Ну, мы с тобой вчера и натворили дел! – позвонила она подруге и рассказала про их просчет.

-  Вот беда! И куда же мы, две толкушки, смотрели? А бабка эта? Она-то что? – заохала Ирина. – Ну, а Володя-то твой как? Ругается?

- Он еще не знает. Мы с ним второй день в раздоре. Ну, ладно, пока. Работай. Буду думать, как теперь выкручиваться. Ты тоже, если чего придумаешь, позвони.

- А чего тут думать? Ехать надо в следующие выходные, бабку эту теплую искать. Она небось нас тоже вспоминает. Ха-ха! Вряд ли ей удастся найти еще двух таких дурех, чтобы втюрить оставшиеся непарные ботинки.

Думала-думала Татьяна и уже на следующий день вдруг вспомнила: свекор-то ее инвалид войны. Одноногий. Может быть, это спасение для нее?! Можно попытаться как-то вывернуться, сказать, что продавали некондиционную обувь разрозненно, по одному ботинку. Недорого. Вот, мол, она специально для него и купила два.

Татьяна немного повеселела, появилась хоть какая-то надежда на выход из этой идиотской ситуации.

Только вот какой ноги у свекра нет? Вернее: какая нога у него есть? Тьфу, совсем запуталась!.. У Володи не спросишь, раскрывать свою промашку не хочется. Делать нечего, придется звонить Володиной сестре, как-то извернуться, но не проговориться.

Поговорила она с золовкой. Нет, у него целая левая нога, а ботинки – на правую… И тут не повезло!

- Спроси отца, может быть, у них в инвалидном сообществе есть такой несчастный с другой ногой? – наказала Татьяна золовке. – Сорок второй размер.

Муж молчал и про ботинки больше не вспоминал. По этому его поведению Татьяна догадалась, что он все знает. Наверное, золовка все-таки проболталась свекрови. А та, конечно, не преминула воспользоваться такой счастливой возможностью еще раз наглядно объяснить родимому сыну, какая недотепа у него жена. И теперь Владимиру приходится молчать, не показывать свою осведомленность и таким образом не признаваться, что мама накручивает его против жены.

Так они всю неделю почти и не разговаривали.

Тем временем подошли следующие выходные дни. И в пятницу Ирина снова звонит Татьяне:

- Тань, ну что, едем завтра?

Владимир на этот раз не возражал. Да, по случаю ссоры, она у него и не спрашивалась. А он, наверное, и сам догадался, зачем она опять в Москву поехала.

Поездка оказалась напрасной. И бабку ту не нашли, и ничего другого не купили. Домой возвращались ни с чем, расстроенные. Черт эту бабку им в прошлый раз подослал! С ее ботинками!.. Из-за них с мужем рассорилась. Неделю не разговаривают, такого еще не было!

И Татьяна забросила злополучные ботинки под платформу.

Вечером, когда легли спать, муж опять отвернулся. А Татьяна долго не могла уснуть, ворочалась. Стала вспоминаться вся их с Владимиром семейная жизнь.

 

*   *   *

 

Татьяна и Владимир познакомились на работе в конце семидесятых.

Все у них сложилось ладно. И любовь накатила заводная, с искоркой. И характерами, как говорят, они сошлись на удивление другим. Словно с детских лет росли вместе.

Не прошло и года, как они поженились.

У Татьяны с мамой была маленькая однушка, поэтому жить они стали в семье мужа, у них квартира была большая, трехкомнатная.

Все бы хорошо, но, как это часто бывает, у Татьяны не сложились отношения с семьей мужа. Маме Владимира невестка явно не понравилась.  Она считала, что ее сын мог бы себе жену и получше выбрать. И покрасивее, и побогаче. Своим мнением она не стеснялась делиться с сыном. А Володя был легко внушаемым. Что наговорит ему мама, то он Татьяне и повторяет. Потом, правда, быстро отходит, извиняется и снова становится родным и близким. А через некоторое время – снова здорово! - опять мама напела ему что-нибудь.

Вдобавок к свекрови Татьяне досталась Володина старшая сестра, незамужняя старая дева. С ней и поговорить по нормальному не всегда удается. Все она кидком да швырком. Не зря говорят, золовка хуже свекрови. Свекор ни во что не вмешивался,  в семье с женским засильем его никто не слушал. В-общем, все здесь было не так, как Татьяна привыкла у себя дома. Одно слово, Боборыкины!..

Через год родился Алешка, но легче не стало. Еще больше свекровь к ней придираться стала. Не так берешь ребенка, не так кормишь!

Иной раз так хотелось бросить все и уйти от них! Но это легко сказать «уйду», а решиться – ой, как трудно! Да и мама ее все уговаривала:

- Ты уж, доченька, гордость свою напоказ не выставляй. Не спорь с ними. Стерпи иной раз, не век вам вместе жить. Даст Бог, квартиру получите. Свой угол будет. А муж у тебя хороший, держись за него.

Только когда еще этот угол будет?! Очередь на получение жилья в их городе большая.

Уже когда сын подрос немного, мама Татьяны посоветовала им в летний отпуск съездить в гости к Татьяниной бабушке в Смоленскую область. Ребенка на природу вывезти, самим отдохнуть от плотной опеки родственников. И бабушку проведать, Таня не была у нее с детских лет.

 

Бабушка несказанно обрадовалась приезду долгожданных родственников.

Обнимала Татьяну:

- Выросла, внученька, совсем взрослая стала.

 Соблюдая протокол встречи, картинно кланялась Володе:

- Здравствуй, зять дорогой! Пожалуйте в гости!

Наклонилась к Алеше с улыбкой:

- Ну, здравствуй, Алексей, Божий человек! Правнучек, радость моя голубоглазенькая!

Алеша сначала сторонился своей прабабушки, побаивался, как и всякого нового незнакомого человека. Но из морщинок чуть прищуренных улыбающихся глаз бабы Вари излучался такой теплый свет, что правнук очень скоро пошел к ней и уж потом не отставал от нее. Да так, что все прозвали его «бабушкин хвостик». Ребенка не обманешь, он чувствует любовь и доброту не умом, а сердцем.

Татьяна привезла бабушке подарки. От себя и от мамы. Хозяйка накрыла богатое застолье. Выставила все вкусные, деревенские угощения. Гости добавили городские продукты: сыр, мясные деликатесы, коньяк. По случаю такого важного события, приезда гостей, пришел сосед дед Михей. Он принес мед из своих ульев.

Бабушка потчевала гостей:

- Угощайтесь, гости дорогие, чем Бог послал.

После обеда, когда мужчины вышли на улицу, а женщины стали убирать со стола, бабушка обратилась к ней:

- Ну, как ты живешь, внученька? Что-то ты не очень веселая, я смотрю. Какая кручина тебя гложет?

И Татьяна выложила ей все. Про свекровь, про мужа, про сестру его…

- Тяжело мне, бабушка. Иной раз станет так невмоготу, что хоть бросай Вовку вместе со всеми его Боборыкиными.

- И-и-и, внученька!.. Уйти?.. Броси-и-ить?.. – поджала губы бабушка. – Эвон как ты заговорила.

Помолчала она и начала расспрашивать.

- Он что, пьет? Вроде не заметила я за столом,  чтобы он к рюмке тянулся. Таких-то сразу видно.

- Пьет? Да ты что, бабушка? Еще не хватало! – фыркнула внучка.

- Ну, слава Богу. Так что? Бьет тебя? Тоже не верится, он вроде тихого ндрава

- Ну, еще чего! Драться!.. –  и вовсе запыхтела Татьяна.

- А-а-а… Гуляет?!.. Это может быть. Такие тихони… От них как раз и надо ждать подвоха.

- Гуляет?! Щаз-з-з! Бабушка, да что ты такое говоришь?  – Татьяна уж и пожалела, что затеяла этот разговор. - Пусть только попробует! Враз от винта получит!

- Что-то я тебя не пойму тебя, Таньча. Не пьет, не бьет, не гуляет… Спокойный! Уважительный, меня вон Варварой Никитичной величает. И как парень, он очень даже приглядный, представительный. Чего ж тебе еще надо?!

И бабушка разошлась, да как начала нападать на Татьяну:

- Плох он ей! Ты, голубушка, плохих-то еще не видала! Совсем вы там в городе сдурели, как я погляжу! Бросит она!... Ты еще одна не куковала. Не знаешь, что это такое – ночью плакать!  А про ребенка подумала?! Как он будет расти без отца?

- Или что, такие мужики у вас в городе на улице валяются? Уйду!.. Ты смотри лучше, чтобы не увели его у тебя! Такого-то завидного!

- Мы-то знаешь, как жили? Отдадут тебя, девчонку еще глупую, в большую семью – и всяк тобой помыкает. А уж свекровь больше всех. Как не стараешься угодить: "Мама, мама..." - все для нее ты, словно падчерица нелюбимая. Все грехи на тебя!  Братья мужа, те еще подобрее. И сами не обижают, и за женами своими приглядывают, не дают им распускаться. А сестры его…Как оводы, так и норовят ужалить тебя! Мне еще моя мама говорила: лучше деверя четыре, чем золовушка  одна.

- Для всех ты чужая. И поплачешь ночью, и Божьей матери, заступнице, помолишься. Родные далеко, и пожаловаться некому. А муж - молодой парень, сам еще своего слова в семье не имеет. Рад бы тебя защитить, да не может. Только один свекор и был справедливый, царство ему небесное. Как окрикнет: «Ну!.. Что к Варюхе цепляетесь попусту!..», - все так и притихнут сразу. Да только он все в делах. Пройдет немного времени, и опять все начинают меня щипать. Охо-хо-шеньки, натерпелась!..

Заплакала Таня, к бабушкиному платку прислонилась. Бабушка по голове ее гладит, как когда-то в детстве.

- Терпи, девка. Наша доля бабья такая. Муж-то у тебя хороший. Гляди, как Алеша к нему тянется! И он сына любит очень, это сразу видно. Держись за него! Такой муж и тебя, неразумную, не бросит.

- А свекровь слушайся. Не перечь ей. Повинись, пусть и не виновата. Поклонись лишний раз, не переломишься. С золовкой-то, понятное дело, посложнее… Мой батюшка, царство ему небесное, говорил: нет злее осенней мухи и девки-вековухи. Но ты и с ней не спорь.  Покивай, вроде согласна. А больше стороной обходи. Особенно утром. Известно, с утра все незамужние бабы злющие.

Так бабушка и поругала внучку свою, и пожалела. А потом улыбнулась:

- Ты уж, Таньча, не сердись на меня, старую, что я тебе такую пропорцию устроила.  Вот что я тебе скажу. Я сейчас баньку вам подготовлю. Володя-то твой в настоящей бане, небось, и не мылся никогда! Попаритесь с дороги, усталость сойдет. И блажь эта твоя сойдет! Ты там в баньке-то поухаживай за мужем, спину ему потри как следует. Да и приласкай его  лишний раз.

Бабушка хитровато улыбнулась и вдруг задиристо засмеялась:

- Мужики-то, они такие! Внимание любят!

«Вот так бабушка!» - засмущалась Татьяна.

- Ну, вот… Попаритесь… А я вам ужин соображу с наливочкой. Есть у меня… Заветная, с травками...

- Постель я вам приготовлю в передней избе. Там чисто и спокойно, никто к вам не зайдет. Отдыхайте себе  по-молодому. А Алешеньку я с собой возьму. Мы, старый да малый, здесь, в задней избе обитать будем.

Так и стали жить.

Ужин поздний, плотный, с бабушкиной наливкой. Алешка за день так набегается, что прямо за столом, еще дожевывая так полюбившуюся ему рассыпчатую картошку, засыпает. Глаза начинают закрываться, и он сползает на лавку. Владимир на руках уносит его в кровать. А они еще долго сидят за столом, слушают бабушкины рассказы. Про старину, про жизнь прошлую, нелегкую, и про добрых людей. Потом тоже уходят к себе в горницу.

Постель у них сладкой травой пахнет. Какую-то душицу бабушка кладет, что ли? Вроде и спать хочется, а не спится. Сладко дремлется. И наливка в крови поигрывает, тянет друг к другу. Дома-то у них, хоть и отдельная комната, а все такой свободы нет. С мужем помиловаться – и то с оглядкой на Боборыкиных! А здесь их никто не беспокоил. И они всласть любились, как будто второй медовый месяц переживали.

В деревянном доме тишина и воздух легкий. Засыпаешь, будто птицей в небо улетаешь. Проснешься, голова свежая. Сладко потягиваешься. А с кухни уже тянет бабушкиным завтраком.

В доме стояла большая, одна на две избы русская печка. Летом ее, конечно, бабушка не топила. А для приготовления пищи использовала небольшой притопок. Он был устроен так же, как и большая печь: чугунная плита с двумя конфорками, закрываемыми набором из нескольких колец. Так, чтобы можно было подобрать варочную посуду по размеру. Все блюда бабушка готовила в чугунных котелках и на чугунных сковородках. Приготовление в такой посуде, да на живом огне придает блюдам необычайный вкус. Более того, если уже готовое блюдо укутать и оставить на еще теплой печи, то кушанье доходит до полной кондиции, и его вкус приобретает такие неповторимые оттенки, которых невозможно достичь на обычной городской газовой или электрической плите. Даже простые свекла с морковью на печи допревают так, что становятся слаще сахара.

На завтрак чередовались блины, пшенная каша с маслом, распаренная на печи, творожные сырники. В обед ели наваристое первое: борщ, щи, суп с грибами.

Особенно богатым получался ужин. Ели картошку в различных видах. Приготовленную на чугунной сковороде: жареную, запеченную, обжаренную. Сваренную «в мундире» в чугунке, а потом очищенную, нарезанную и перемешанную с зеленым луком и с душистым растительным маслом. Отваренную и размятую в толчонку с топленым сливочным маслом... Еще бабушка готовила разнообразные солянки из квашеной и свежей капусты с добавлением той же картошки, моркови, лука.

Все блюда были с мясом. С птицей, бабушка рубила молодых петушков. Со свининой, дед Михей к их приезду помог бабе Варе забить до срока молодого кабанчика. А сам дед Михей исправно поставлял к столу свежепойманную в реке рыбу. Молоко бабушка брала на ферме в соседней деревне, своей коровы у нее давно уж не было.

В дополнение к основным блюдам стол украшался свежей зеленью с огорода и заставлялся разными соленьями, вареньями и другими бабушкиными припасами. В погребе был целый склад лесных и садовых даров, невиданных в городе: грибы, орехи, клюква, черника, брусника, смородина, малина, яблоки, слива... Все это в самых разных видах: соленое, моченое, сушеное, квашеное...

Хлеба почти совсем не ели, разве что черный иногда. Белый хлеб заменяли пироги во всех видах и ко всем блюдам. Пампушки к борщу, ватрушки, пироги с капустой, с картошкой, с луком, сладкие с вареньями к чаю.

Запивали все это квасом, различными морсами и компотами из садовых и лесных ягод.

На вопрос: «Как вы тут перестройку переживаете?» и баба Варя, и дед Михей отвечали одинаково:

- Да нет у нас никакой перестройки. Как жили раньше, так и сейчас живем. Видели по телевизору, что у вас там в городе смута какая-то. Только мы не понимаем ничего. Чего вы там делите? Слышали, что зарплату у вас не платят. У нас тоже пенсию задерживать стали. Ну, да мы особо не переживаем.

- Ну, как же? Без денег в магазин не пойдешь! – возражали Владимир и Татьяна.

- А зачем нам магазин? У нас все свое. Натуральное. А чего нет – друг с другом меняемся. Вон дед Михей мне рыбу, мед приносит, а я его пирогами снабжаю.

- А одежда? – терялись городские жители.

- Что ж мы, голые ходим? - удивлялась баба Варя. – Праздничных нарядов нам не надо, а будняя одежда у нас есть. Два тулупа не оденешь, а того, который в сенях висит, мне до конца жизни хватит. И валенки эти мне уж не износить. Дрова нам Митька Деревянный на тракторе привозит. Так мы с ним и раньше не деньгами, а картошкой да самогонкой расплачивались.

Действительно, в магазин здесь ходили нечасто, покупали только самое необходимое: муку, соль, спички. Даже сахару брали немного, только для варенья. А чай пили с Михеевым медом.

- Бабушка, да ты нас закормила совсем!

- Ешьте, ребята. Мне в радость на вас смотреть. У нас тут скучно. Еще в деревне за мостом какой-никакой народ есть. А здесь на хуторе я, почитай, одна живу. Летом еще ничего. В лес за грибами-ягодами сходишь, на огороде дел полно. Весь день на улице. А зимой одной в большой избе невесело. Хорошо, что дед Михей иногда наведывается. А летом у него тоже дел много: пчелы, рыбалка.

Бабушка всегда на ногах. Обед сварит, за молоком сбегает, тесто замесит и пирогов напечет. И за Алешкой приглядывает. Днем его спать уложит, утром молоком парным напоит, пирожок сунет.

- И когда ты, бабушка все успеваешь? Ты что, не спишь?

- Это вам молодым, все спать хочется. А мне, старой, не спится. Да и что мне спать-то? Жить осталось немного, жаль время на пустой сон тратить. Так, вздремну немного, мне и достаточно.

Татьяна норовит помочь бабушке на кухне, та вроде бы и не возражает: «Помоги-помоги, внучка. На-ка вот, картошку почисти». Но вскоре же и отсылает ее. «На вот, снеси своему Володюшке пирожок, пока он горячий», «Смотри Володя взопрел. Снеси ему кваску холодного, я только что из погреба подняла», «Спасибо, внученька, дальше я сама справлюсь. А ты иди к Володе, помоги чем-нибудь. Ему одному-то, небось, скучно. Побудьте вместе, пока отпуск у вас».

И они отдыхали, наслаждались удивительно богатой природой. Ходили в лес за грибами и за ягодами. Плескались в  небольшой речке, вода холодная, аж ноги сводит. После купания лежали на солнце в густой пахучей траве и слушали необыкновенную тишину, состоящую из малых живых звуков: шмель жужжит, птицы поют, в деревне за речкой скотина замычит-заблеет, собака залает, петух прокричит.

Володя хоть и городской, а все же мужик. От него большая помощь бабке. И огород копал,  и дрова колол. Двор в порядок привел. Заскочит дед Михей, подскажет ему, что и как делать. А Владимир на лету все схватывает. Забор подправил, на сарае крышу отремонтировал, покосившиеся ворота выправил. Старую яблоню спилил и пень выкорчевал, целый день провозился.

С непривычки Владимир уставал. Но работал с удовольствием. Мозоли набил, но не жаловался. А только посмеивался над собой: «Да-а-а!.. Это не по клавишам на клавиатуре компьютера стучать!»

- Ну вот, а ты ехать не хотел: «Чего я буду в деревне делать?»

Алешка выглядел счастливее всех. Еще бы! Он проводил целый день на воле. С мамой, с папой, да еще с бабушкой! Бегает, смеется. Подрос, окреп, загорел. Волосы у него выгорели, и дед Михей прозвал его Алеха Седой.

Отпуск пролетел быстро, пора собираться домой.

На прощальный ужин пришел дед Михей, подарил им две корзины собственного плетения. Одну, большую, бабушка наполнила пирогами и другими гостинцами. В другую, маленькую, сделанную специально для Алешки, дед положил березовый туесок с медом.

- Приезжай, Володимир. Мы еще с тобой на рыбалку не ходили. Алеху возьмем.

Баба Варя растрогалась до слез.

- Спасибо вам за гостевание. Развеселили старуху. Теперь я жду вас зимой. Приезжайте обязательно, - наказывала она. – А я ждать буду, дни считать.  Владимир, зимой баня – совсем другое дело. Из парной – да в снег! А потом – опять в парную. Один раз так попаришься – весь год болеть не будешь! Я, грешная, и то за зиму раз-другой в снегу купаюсь.

- Приезжай, Володимир, - вторил бабке дед Михей. - Я тебя научу корзины плести, туеса и короба из березы делать. Меня еще малого дед научил, а того – его дед. И мне надо кому-то мастерство передать. А то помру, и прервется это ремесло народное.

- А Алеша подрастет, - наказывала баба Варя, - присылайте его ко мне на все лето. Таньча, помнишь, как ты у меня здесь обреталась?

 

Вернулись домой, Татьяне немного полегче стало. Нет, в семье Боборыкиных ничего, конечно, не поменялось, просто она поспокойнее стала ко всему относиться. И муж стал к ней повнимательнее, поласковее. Словно заново поженились.

А скоро они получили свою квартиру. То-то было счастье! Простор! Алешка в маленькой комнате, а у них своя отдельная спальня. И никто за тобой не наблюдает пристрастно, никто не делает замечаний. Когда лег спать, когда встал, что делаешь, как поступаешь – все без оглядки! И на кухне она хозяйка! Одна, без постоянных наставлений, как нарезать, что готовить... Свобода!

И зажили они с Володей дружно. Проблемы отошли куда-то вдаль, словно и не было их. И как-то сама собой прошла обида на Боборыкиных. Иной раз даже и посочувствуешь им. И матери Владимира: что ж, она сына, считай, потеряла. Бабушка говорила: сын – всегда отрезанный ломоть, из дома уходит. Вот и Алешка вырастет и уйдет, только его и видели!

И золовка, пусть она и вредничает, зато вон как Алешку любит! Да и что на нее сердиться? Если посмотреть, то несчастная она. Ни детей у нее нет, ни мужа. Как не пожалеть ее?

Конечно, взрослого человека не изменишь. И Володина мать успокоиться не могла, продолжала издалека вмешиваться в их жизнь. Иной раз муж придет домой и начинает придираться ко всему подряд. Сразу ясно, что к матери заходил. И она нашла выход. Говорит: «Вижу-вижу, ты от мамы. Как там Боборыкины?» Он вроде как застыдится и отстанет. А через небольшое время успокоится. Подойдет, обнимет сзади и засмеется: «Да, я у мамы был. Как ты догадалась?» И ей смешно, и ему. Вот и помирились, не успев даже и рассориться.

И для Татьяны крайне неприятное раньше слово «Боборыкины» перестало быть ругательным. Теперь так она стала называть свою семью.

 

Выходные дни Боборыкины старались проводить вместе. Летом все втроем катались на велосипедах, а зимой - на лыжах. Осенью ходили в ближайший лес за малиной, за грибами.

Когда Татьяна с Владимиром стали жить самостоятельно, то возродили старую семейную традицию: солить на зиму капусту. Так когда-то поступали в семье Владимира. А Татьяна хорошо помнила, как рубили капусту у бабушки. Работа эта была традиционно женская. Собирались в сенях гуртом все старые и молодые женщины большой семьи, на помощь приходили соседки.  Таня, несмотря на то, что была маленькая - тоже обязательно участвовала в этой важной деревенской работе. Это сейчас капусту режут ножиком, а в те времена капусту именно рубили. Большими ножами кочаны капусты разрезали напополам и вырезали кочерыжки. Половинки бросали в большое деревянное корыто и измельчали специальными металлическими сечками. Капуста - важная часть питания большой деревенской семьи, и заготавливали ее у бабушки много, несколько больших бочек.

Сегодня, в отличие от старых времен, большого практического смысла в этом деле нет. Мы все питаемся продуктами, купленными в магазине. Никаких запасов, как это было в старой жизни, не делаем. Но есть в этом процессе некая притягательная сила, которая соединяет всех членов семьи в одно целое. И многие семьи хранят эту традицию.

И Боборыкины тоже каждый год исполняли ритуал заготовки капусты. Работали всей семьей: родители резали капусту, а Алеша шинковал морковь на крупной терке.

- Я, когда был такой же, как ты - тоже за морковь отвечал! – вспоминал каждый раз Владимир.

 

И вот, когда началась перестройка, а Владимир заработал деньги, Татьяне захотелось купить что-нибудь  такое!.. Серьезное!.. За советом дело не встало. Однажды Татьяна вернулась домой с работы возбужденная, и за ужином начала агитационную компанию.

- Вов, давай купим электромясорубку! «Мулинекс»! Такую моей подруге Ирине муж подарил.

Владимир кивал головой без особого энтузиазма.

- Ладно, надо посмотреть, - отвечал он, читая за столом газету.

- Отличная вещь! – доказывала ему Татьяна. - На кухне просто необходима. Все делает. И мясной фарш прокручивает, и овощи крошит и строгает. Ну все-все-все!

- Ладно, надо посмотреть, - повторял Владимир, не отрываясь от газеты.

- Буду котлеты вам готовить, салаты всякие, - обещала Татьяна.

Но муж никак не реагировал.

- Морковь на этой мясорубке будем шинковать для засолки капусты, - привела последний аргумент Татьяна.

И это неожиданно сработало!

- Да? Что, серьезно, на этой мясорубке морковь можно будет шинковать?– сразу загорелся Владимир. – Алешка, представляешь? Ты будешь работать, как оператор автоматического робота. Вжик! – и морковка протерта! Все ясно, надо срочно покупать! В субботу утром идем в универмаг!

Только-только был разрушен «железный занавес». «Челноки» в больших сумках-мешках привозили из Турции, Греции, Италии одежду, обувь и продавали с лотков прямо на улице, на вещевых рынках. А в отгороженном углу опустевшего городского универмага открылся коммерческий магазин по продаже заграничной бытовой техники. На стеллажах стояли кофеварки, хлебопечки, овощерезки, мясорубки, соковыжималки, тостеры, ростеры, миксеры, блинницы и прочие заморские чудеса.

Для наших людей это было откровением. Такие диковинные красивые кухонные приборы раньше никто и в глаза не видел. Поэтому здесь всегда было людно. Покупки совершались редко, уж больно цены кусались. В магазин приходили, как на выставку, поглазеть на красивые коробки.

Вот сюда в субботу сразу после завтрака и устремились Боборыкины. Когда они объявили скучающему продавцу о покупке, он оживился. Приставил к высокому стеллажу лестницу и снял с верхней полки красочную коробку с надписью Moulinex. Около прилавка моментально собралась большая толпа зевак. Продавец раскрыл коробку, достал белоснежную электромясорубку и стал раскладывать многочисленные насадки. Потом он включил прибор в сеть и стал проверять его в работе. Мясорубка гудела, продавец что-то показывал и объяснял, но Владимир от волнения плохо соображал.  

Татьяна достала из сумки кошелек и передала его мужу. Владимир долго отсчитывал большую пачку денег, продавец так же долго их пересчитывал. Наконец, расчеты закончились, продавец ловко собрал все назад в коробку и вручил покупку Владимиру. Толпа расступилась, и Боборыкины пошли к выходу по живому коридору. Десятки восторженных глаз смотрели на них. Так, наверное, когда-то встречали первых космонавтов. Впереди гордо вышагивал Алешка. За ним Владимир нес, прижав к груди, коробку. Рядом с мужем, держась за его локоть, чуть отставая и сбиваясь с ровного шага, шла смущенная всеобщим вниманием Татьяна. И все трое не могли сдержать счастливую улыбку! А яркая красочная коробка среди преобладающего серого цвета одежды была словно центром церемонии по выносу святой реликвии. Входящие в  магазин новые покупатели, увидев торжественную процессию, уступили ей дорогу и придержали дверь.

Дома они наспех пообедали и потом до конца дня занимались своей покупкой. Перебирали все насадки и гадали, для чего служит каждая их них. Разбирались, как они устанавливаются. Как оказалось, Алешка лучше всех запомнил наставления продавца. Он что-то доказывал отцу, а Владимир не уступал и громко спорил с ним.

- Боборыкины-ы!.. Потише! – радовалась за умницу Алешу Татьяна.

Достали англо-русский словарь, и пытались перевести инструкцию, написанную на всех языках, кроме русского. Наконец, решились включить аппарат, и опробовать его в работе. Татьяна и Владимир по очереди, выхватывая работу друг у друга, прокрутили фарш для котлет, счастливый Алешка  пошинковал свеклу и две морковки для салата.

- Ну, Алексей, с таким автоматом ты теперь и один справишься с морковью для засолки капусты, помощники тебе не понадобятся.

Был как раз конец октября, только что выпал первый снег, и наступили небольшие морозы. Самое подходящее время для заготовки квашеной капусты. Татьяна проверила на календаре лунную фазу. Бабушка всегда учила: «Рубить капусту надо  на полный месяц, тогда она хорошо отдает сок и быстро закисает». Луна сейчас росла, и к следующим выходным дням как раз подходило полнолуние.

 И наутро Владимир с Алешей достали с антресолей далеко запрятанные мешки,  взяли детские санки и пошли в магазин. В овощной палатке разгружали большой грузовик с капустой. В ожидании собралась довольно приличная очередь.

Среди покупателей велись такие разговоры.

- Вы не знаете, это ранняя или поздняя капуста? Ранняя-то на засолку не годится, она очень скоро станет мягкой и не будет хрустеть.

- Я все расспросила у водителя. Капусту он привез прямо с поля из-под Ярославля. Только вчера ее убирали и сразу грузили ему в машину. Это сорт «Слава», он лучше всех подходит для хранения.

- Хороша! Белокочанная!

- Да, я проверил: вилки крепкие, как камень. Как раз для засолки!

 Когда подошла их очередь, Владимир с Алексеем нагрузили на весы три больших мешка с капустой. Получилось тридцать пять килограммов, примерно столько они покупали каждый год. Еще прихватили большой пакет моркови.

Дома они разгрузили капусту на балкон и стали ждать следующих выходных дней.

Прошла неделя. В субботу Владимир опять работал, а Татьяна с вечера - завтра некогда будет - приготовила на следующий день большую кастрюлю первого блюда.

В воскресенье с утра все встали пораньше. Залеживаться некогда, впереди большая работа.

Татьяна готовила завтрак. Владимир достал из кладовой комнаты и отмыл от пыли большой металлический бак. Его подарил им отец Владимира, когда они получили свою квартиру.

- Вот, Танюша, вам мой подарок на новоселье. – Свекор сам сделал бак из нержавеющей стали на своем оборонном заводе. – Век прослужит!

Пока Татьяна наспех накрывала стол, Владимир подправил на бруске длинные и широкие ножи. Татьяна незаметно, чтобы не сглазить, приготовила йод, бинт и вату, если случится порезать палец. Как не остерегайся, а почти каждый раз небольшие травмы бывают.

Прежде, чем приступить к такому большому делу, надо плотно подкрепиться. Блины – это любимый воскресный завтрак семьи Боборыкиных. Владимир всегда ел их со сливочным маслом и вареньем, Татьяна со сметаной, а Алеша – со сгущенкой.

Сразу после завтрака началась работа.

Алеша принес с балкона на кухню несколько холодных вилков, первую партию. Владимир начал готовить их: срезал верхние грязные листы и вторые, чистые, но зеленые. У бабушки, Татьяна помнит, эти зеленые листы не выкидывали, как сейчас, а рубили в отдельную бочку. Такая капуста называлась серой и использовалась в пищу почти наравне с белой. И в щи, и в пироги, и в солянку. На стол подавали, конечно, только белую.

Тем временем Алеша достал с балкона пакет с морковью. Отец помог ему хорошо вымыть ее, а мама - обрезать от хвостов и зеленых макушек.

Затем Алеша приготовил к работе новую электромясорубку. Он установил  специальную насадку, с помощью которой морковь шинковалась точно такого же размера, как на обычной ручной терке.

Татьяна взяла несколько больших зеленых листьев и выстлала ими дно бака. Между листьями она положила кусок заранее приготовленного особенного ржаного хлеба. Это нужно для закваски.

А Владимир стал разрезать очищенные кочаны напополам, удаляя жесткую сердцевину.  Татьяна обрезала первые кочерыжки, и все с удовольствием их погрызли.

Вроде бы все готово для основной работы. «Ну, с Богом!...» - и Владимир с Татьяной в два ножа принялись мелко резать капусту на разделочных досках. А Алеша запустил электромясорубку.

 Порезали два больших вилка, и бак заполнился уже чуть ли не наполовину! И у Алеши уже готова большая миска с тертой морковью. Татьяна "на глаз" пересыпала капусту морковью и солью, и все это перемешала рукой. Все взяли по горсти и попробовали: соли достаточно! Вкусно так, что не удержались, съели еще по горсти. Потом Владимир кулаком умял ворох до плотного тонкого слоя. У бабушки, Татьяна помнит, капусту в бочке утрамбовывали специальной деревянной колотушкой.

Начало дела – уже полдела! Работа пошла споро. Слой за слоем бак стал заполняться.

Уже наступило время обеда. Но прерывать завершающееся дело не хотелось. Татьяна устроила небольшой перекус Алеше, который первым завершил свою работу. А сами они дотерпели до завершения всего дела. Вот Владимир примял последний слой и выпрямил уставшую спину: «Ох-ох-ох!».

Все! Бак заполнен почти под завязку. Переполнять его нельзя, а то после закваски капуста немного поднимется, и сок потечет через край. Владимир положил сверху фанерный круг, и поставил на него в качестве гнета большую пятилитровую банку с водой. Почти сразу поверх круга выступил сок, и в нем появились первые пузырьки. Это хороший признак того, что все вышло удачно. Теперь надо несколько раз в день острой деревянной палкой прокалывать дырки в толще капусты, чтобы выходил накапливающийся при брожении излишний воздух. Через неделю капуста будет готова, и Владимир прямо в баке вынесет ее на мороз на балкон.

Сели обедать. Поглядывали на поднимающиеся пузырьки:

- Квасится!

Ели щи из свежей капусты и приговаривали:

- Скоро будем варить щи из кислой капусты! Вкусные-е-е!

За столом, не стесняясь Алешки (не часто они пьют спиртное), Владимир налил себе стопку водки. Татьяна поддержала его рюмкой красного вина.

Большое дело сделано!

После обеда Алешка ушел гулять во двор. А с непривычки уставший Владимир прямо в одежде лег отдыхать на диван.

Татьяна, прибрав на кухне посуду, тоже прилегла рядом с мужем.

- Тань, а ты заметила, как Алешка радовался? – спросил ее Владимир.

 

*   *   *

 

«Господи, как все хорошо было до этих проклятых ботинок. И зачем только она в тот день поддалась подруге и поехала с ней в магазин?! – сердилась на себя Татьяна - Что было не послушаться мужа?!»

И она не выдержала, толкнула в бок отвернувшегося мужа.

- Вов, а Вов? Ну, не сердись ты за эти ботинки!

- А я чо? Я не сержусь! – с готовностью повернулся к ней Володя, словно только того и ожидал.

- Вов! А давай завтра поедем на лыжах. Как раньше! Мы в этом году еще ни разу не выбирались. А снегу в лесу уже много, я сегодня видела, когда в электричке ехала.

- Давай! Вот Алешка обрадуется! - вскочил с кровати Владимир.

- Вов, ты куда?!

- Тань, пойду готовиться. Надо лыжи достать с балкона, рюкзак на антресолях найти. Термос-то наш где?

- Да ладно, завтра все приготовишь. Иди сюда. Я соскучилась по тебе.

И они радостно потянулись друг к другу...

Потом они долго разговаривали, наверстывали упущенное в затянувшийся период молчания. Смеялись, взахлеб вспоминали, как ездили к бабушке зимой.

Зимой в деревне работы мало, есть только чуть ли не одно обязательное дело: расчищать от снега дорожку к калитке. Это не столько работа, сколько развлечение. Уж больно заманчиво на свежем воздухе большой деревянной лопатой легкий снежок покидать. И они придумали интересную игру. Утром, кто первым проснется, потихоньку выбирается из постели, стараясь не разбудить другого. Одевается и бесшумно выходит на улицу. Разомнется с лопатой, надышится морозного воздуха, настынется - и в теплый дом! Вернется в постель и так же потихоньку подбирается холодным телом под горячий бок заспавшегося. Хвать за теплые места!

- А-а-а! - просыпается пригревшийся соня и начинает безуспешно отбиваться от неожиданного холодного нападения.

Потом сообразит, в чем дело:

- У-у-у! Опять раньше меня-я?!.. Это нечестно, сегодня моя очередь!

- Поздно! Дорожка уже чистая! - торжествует победитель и еще сильнее прижимается холодным к горячему. – Меньше спать надо!

Зимой бабушка топила большую русскую печь. Протопишь ее один раз вечером, и она прогревается так, что сохраняет тепло в доме всю ночь и еще целый следующий день. А блюда, приготовленные в ней, получаются еще вкуснее. Каши так распариваются, что рассыпаются на ложке. Щи становятся еще гуще и наваристее. Картофельная запеканка, солянка приобретают неповторимую сладость. А топленое молоко, варенец – и приготовить-то, наверное, можно только в русской печи.

- Тань, а я тебе вот что еще не рассказывал. Помнишь, как я к деду Михею ходил?

- Как не помнить! Ушел - и пропал. Уже поздно, на улице мороз, а тебя все нет и нет. Мы с бабушкой уж в розыск идти собирались. Посмотрел бы ты на себя, каким вернулся. Как только до дома дошел? Из последних сил заплетающимся языком сказал, что вы с дедом Михеем корзины плели. Сел на лавку и сразу уснул прямо в одежде.

- Так вот, слушай, как дело было. Про корзины - это дед Михей мне такую отмазку придумал. А на самом деле мы с ним в бане самогон варили. Как вышла первая бутылка, он говорит: «Сейчас мы, Володимир, крепость проверим». Плеснул немного самогонки на стол, чиркнул спичкой, и она загорелась! Представляешь? У меня эта картина и сейчас стоит перед глазами, как живая. В бане полумрак, первач вспыхивает нежным синим пламенем, борода у деда Михея торчит, усы в стороны топорщатся, а восторженные глаза ярче огня светятся: «Хороша-а-а получилась!»

- Пулей слетал дед в дом за черным хлебом и стаканами и в погреб за холодной капустой и солеными огурцами: «Ну, теперь, Володимир, давай на скус ее попробуем! Пока она теплая». Я выпил – аж дыхание перехватило! А дед Михей держится, даже не закусывает, только хлеб нюхает. Кряхтит и усы отирает: «Забо-ористая!»

- Посидели, дед Михей разошелся: «Ты не обижайся, Володимир, коньяк твой, может быть, и дорогой, но никуда не годится супротив моей березовки! Давай-ка еще чуток попробуем! По накатанной-то… - она еще лучше пойдет!»

Потом еще попробовали. Уже холодненькой, из старого запаса, дед снова в погреб сбегал. А потом еще!.. Как домой вернулся, я уж и не помнил.

- Да? Зато я и сейчас хорошо помню! Мы с бабушкой еле дотащили тебя до постели. А помнишь, как наутро деду досталось! Он пришел подлечить тебя, а баба Варя его веником погнала: «Ты что ж это вчера учудил, старый греховодник?! Уйди с глаз моих долой! И чтоб неделю я тебя не видела!»

- Тань, а ты Бабварину наливку помнишь? Видно, что-то она в нее добавляла, - смеялся Володя, обнимая жену. – Помнишь, как мы до утра уснуть не могли?

- Вов, а ты сегодня, случайно, никакой наливки не принимал? – подшучивала над мужем Татьяна. - Что-то ты не уймешься никак. Как там, в деревне…

- Просто я тоже соскучился по тебе за эти дни… - Владимир еще крепче обнял жену. -  Тань, давай больше не ссориться никогда?

Наконец, муж уснул.  А Татьяна лежала и вспоминала слова бабушки: «Тебе, Таньча, надо дочку родить. Сейчас у вас в городе не хотят много детей заводить. Но одна-то девочка в семье обязательно должна быть! Лапушка на молодые годы, отрада и помощница на жизнь. А на старости лет – заботница

 «Была бы дочка! Завтра бы мы мужиков гулять проводили, а сами все дела по дому переделали. И прибрались бы, и постирали, и обед сготовили»

«Вот, я даже и думать стала бабушкиными словами» - удивилась сама на себя Татьяна. Засмеялась чуть не вслух и подоткнулась к горячей спине мужа.

«А что?! – ее мысли снова вернулись к воображаемой дочке. – Надо завтра вечером перед сном с Вовкой пошептаться»

«Жаль, что бабушки нет, - подумала она, уже задремывая. - Как бы хорошо было поехать к ней на зимние каникулы».

 

 

Октябрь  2013