Наша городская жизнь урбанизирована. Мы постоянно куда-то спешим, некогда остановиться, передохнуть. Живем и не замечаем, что вокруг нас постоянный шум. Мы настолько привыкли к этому шумовому фону, что вечером, выключив телевизор, полагаем себя находящимися в тишине. Но стоит только обратить внимание и услышишь пролетающий самолет, проезжающую по соседней улице машину, неисправную автомобильную сигнализацию в соседнем дворе, работающий телевизор у соседа, музыку из квартиры где-то на шестом этаже, отголоски пьяной ссоры в соседней пятиэтажке, топот ребенка, живущего этажом выше, урчанье крана у соседа сбоку... Все это сливается в единый гул, который не дает полноценного отдыха человеку ни днем, ни ночью.
Однажды в летний выходной, устав до нервного срыва, пошел отдохнуть в лес за Ленинградское шоссе. Ушел подальше, спустился в низину. Гуляет ветер в вершинах деревьев, чирикают птички. Присел на упавшее дерево. Расслабиться бы, но! - И здесь покоя нет! Мешают взлетающие в Шереметьево самолеты. Не успеет затихнуть гул от одного улетающего самолета, как с ревом взлетает следующий.
Но все-таки настоящую тишину мне послушать довелось! Вот как это случилось.
Как-то взял меня брат с собой в дальний поход за клюквой. У туристов-клюквенников этот сложный, с пересадками, маршрут отлажен. Отъезд поездом дальнего следования с Ленинградского вокзала вечером после работы в пятницу. Ночь в поезде, два дня с ночевкой сбор клюквы на болоте, снова ночь в поезде. Возвращение в понедельник рано утром, и сразу на работу.
Нас было трое: брат, его почти уже взрослый сын и я. Наш вагон был необычный, прицепной. Ночью в Бологое, пока мы спали, его отцепили, и проходящий поезд из Ленинграда подцепил его и повез в сторону Селигера. Здесь утром мы и сошли на станции Горовастица. Поезд стоял всего пару минут, за это время из него выгрузили привозной хлеб для местных жителей. Из прибывших пассажиров оказались только одни мы. Поезд ушел, мы огляделись. Небольшой тихий полустанок, рядом станционный поселочек в несколько домов. Поезд один раз утром в одну сторону, а вечером в другую - вот и вся связь с цивилизацией. Поездом и продовольственное снабжение, и медицинская помощь. Автомобильных дорог нет. Вокруг лес, болота.
Дальше мы прошли вдоль железной дороги километр-другой и свернули в лес. Еще полчаса ходьбы, и мы вышли к большому болоту. Переобулись в высокие болотные сапоги и пошли по трясине в направлении видного вдалеке острова, поросшего высокими деревьями и окруженного редким перелеском. Глубина болота выше колен, как раз по размеру болотных сапог. Идем цепочкой, впереди брат, за ним его сын, потом я. Все с длинными шестами, проверяем дорогу впереди, остерегаемся глубокой ямы. Брат ведет нас, выбирая дорогу, ориентируясь на редкие кустики, деревца, и по другим, одному ему известным признакам. Идти тяжело, ноги устают. Брат привычный к походам, сын его крепыш, мне приходится тяжко.
Крупные редкие ягоды клюквы стали попадаться прямо на трясине болота. Но мы не останавливаемся, идем вперед.
Глубина постепенно стала уменьшаться, пошли трава, кочки, перелесок. И ягода пошла. Сначала понемногу, затем стали попадаться и удачные кочки, осыпанные красными капельками. Мы стали перемещаться перебежками. Остановимся около дерева повыше, разгрузимся от поклажи, заметим место, разбредемся в разные стороны и приступаем к сбору. На шею надеваем посудину на веревочке для клюквы, чтобы можно было работать двумя руками. У нас это банки, у брата обыкновенный чайный котелок. Для настоящего туриста использование предметов по двойному назначению - признак профессионализма. Да и собирать в широкий котелок довольно удобно. Оберем ягоды вокруг стоянки, затем собираемся и переезжаем на новое место. От вещей далеко не уходим, у брата в одном из прошлых походов здесь чуть не украли все вещи местные жители.
Урожай клюквы в том году был неудачный, но понемногу мы все-таки набрали по нескольку литров. Тут надо сказать, что клюквенники измеряют свою добычу литрами: "Сколько литров набрал?" Или еще: "Сколько литров набирал в час?" - это характеризует удачное место. Если клюква крупная, и попадаются кочки, усыпанные ягодой, то в час можно набрать до трех литров.
Короткий осенний день пошел к вечеру, стало смеркаться, пришло время подумать о ночлеге. Мы снова собрались и пошли на намеченный нами остров. Выбрались из болота уже в сумерках. Остров большой, поросший в основном старыми елями. Брат наладил костер, племянник ловко поставил палатку, я заготовил дрова. С дровами проблем не было, кругом много упавших засохших деревьев. Для меня, привыкшего к тому, что дрова в лес чуть ли не собой привозить надо, это оказалось приятной неожиданностью. Только обустроились, как стемнело. Но костер уже набрал силу, у брата график похода четко рассчитан.
Быстро сварился ужин. Воды набрали болотной, целебной. Не спеша, поели, выпили из фляжки. Поставили чайный котелок, но не на рогульки, а прямо на угли с краю костра. Откинулись, стали потягивать быстро поспевший чай. Поговорили о том, о сем - и стали слушать ТИШИНУ. Костер прогорел и уже не трещит. Правда, еловые дрова - не березовые, прогорают быстро, и угли остывают тоже быстро. Подкинешь веток, огонь недолго пошумит, захватывая новые ветки - и снова тихо... Хорошо!
Вот где-то далеко-далеко залаяла собачка. Но звук доносится не от станционного поселка, а с другой стороны. Брат знает, что ближе пяти километров здесь других селений нет. И вот этот дальний лай мы слышим. Звук вдоль открытой ровной поверхности болота распространяется далеко. Стихла собачка, и опять - полная тишина. А воздух чистый-чистый, не надышимся.
Долго так мы подремывали, поддерживая огонь. Прямо-таки напитывались тишиной. Наконец, умиротворенные, легли спать. Соединили вместе два спальных мешка, упаковались и уснули.
Ночью я проснулся от холода. Все-таки втроем в двух мешках тесновато, и с моего края наш составной спальник расстегнулся. Осторожно потеснил спящих, упаковался потеплее, но уснуть сразу не получилось. Да и с непривычки сна на свежем воздухе почти выспался. Полежал, прислушался. Вокруг палатки много звуков. Шебуршатся какие-то, наверное, мышки. Какой-то зверек бегает, фырчит около костра. Звуков все больше, ночная жизнь набирает силу. Громко захлопали крылья прилетевшей птицы и стихли. Вдруг: "У-у-ух!" - крик прямо над головой. Сердце зашлось от страха. Филин?! Через некоторое время опять: "У-у-ух!". У костра шум тоже усиливается: "Хр-Хр!", - ворчит и топочет уже, не зверек, а, пожалуй, вепрь страшный. Брат с племянником спят, а мне уже не до сна. Может быть, разбудить их?! А за стеной палатки наступает какой-то лесной разгул: "У-у-ух! Хр! У-у-ух! Хр!". А шорохи копошащихся мышек (или кто это там?) слышны уже со всех сторон, подбираются под самую нашу палатку. Ох, и натерпелся я!
Но ночь заканчивается, стихает и ночная жизнь. Под утро я уснул.
Утром брат посмеивался над моими ночными страхами. Когда-то и он впервые пережил такое. Говорит: "Было дело... Тоже проснулся ночью, слышу, кто-то топочет так громко, ну не меньше чем медведь! Все ближе и ближе! Не выдержал, взял топор, осторожно вылезаю из палатки - а это ежик! В ночной тишине каждый шорох гипертрофируется в грохот. И сегодняшние твои ночные страхи - ерунда. Это какие-нибудь мышки бегали".
Наверное, он был прав. Однако, осмотрелись и увидели невдалеке в мокрой траве уходящую с острова по краю болота строчку следов, видимо кабаньих. Да и филин-то ухал настоящий!
Позавтракали и принялись опять собирать ягоды. Приноровились, стали находить клюкву покрупней в траве, а не на болотных кочках, как обычно. Худо-бедно, но набрали литров по десять-пятнадцать. Рюкзаки потяжелели. День к концу, пора выбираться из болота. Собрались и пошли примерно той же дорогой, что и пришли сюда. Немного, наверное, ушли в сторону. Стало темнеть, а до спасительного леса еще далеко. Идти по глубокому болоту, да еще с клюквой - вдвойне тяжелей. Мне, малотренированному, особенно трудно. Стало страшновато! Вот-вот упадет непроглядная тьма, и нам уже не выбраться, хоть ночуй в болоте. Но на последнем дыхании все же успеваем к спасительному берегу уже почти в полной темноте. Отдохнули, пошли ночным лесом к железнодорожной насыпи. Через час-полтора были на станции, спустя еще пару часов прибыл поезд.
Обратный путь тоже непростой, но тоже туристами отлажен. На вечернем Ленинградском поезде добрались до станции Бологое. Там пересели на поезд, следующий из тогда еще Ленинграда в Крым. Поезд шел без захода в Москву, мы поспали несколько часов, нас разбудил проводник, и мы вышли в Твери, тогда еще Калинине. Здесь в вокзале дождались первой электричке в Москву и рано утром в понедельник прибыли домой.
С того похода прошло много лет. Много чего было в жизни. И брата вот уже нет... Но та пронзительная тишина - помнится до сих пор! Мне даже кажется, что накопленный тогда запас той тишины еще до конца не израсходован и сейчас порой поддерживает меня в минуты стрессов.